Блог адвоката Orchards Петра Мацкевича на Закон.ру.
7 июля 2021 года СКЭС ВС РФ принято мотивированное Определение № 309-ЭС21-4917 по делу № А71-1097/2020, в котором Коллегия допустила возможность исключения из конкурсной массы должника его требования о компенсации морального вреда к третьему лицу.
Обстоятельства дела
Финансовый управляющий гражданина, признанного банкротом, в рамках дела о его банкротстве обратился в суд с требованием об исключении из конкурсной массы должника требования о возмещении морального вреда, который был взыскан в рамках уголовного дела с осужденного за убийство дочери должника, сумма компенсации составила 1 000 000 руб.
Финансовый управляющий исходил из того, что требование о компенсации морального вреда неразрывно связана с личностью кредитора, и его уступка невозможна в силу ст. 383 ГК РФ.
Вместе с тем суды трех инстанций отказали в исключении этого требования из конкурсной массы, сославшись на то, что требование о компенсации морального вреда после присуждения судом трансформируется из личного в денежное и перестает быть тесно связанным с личностью кредитора и становится обороноспособным. При этом суды сослались на положения п. 71 Постановления Пленума ВС РФ от 26.12.2017 № 58 «О применении судами законодательства об ОСАГО», который прямо закрепляет возможность уступки взысканной со страховой компании компенсации морального вреда.
Необходимо отметить, что данный подход является достаточно устоявшимся и неоднократно подтверждался актами Верховного Суда (так, например, в п. 2 Обзора практики ВС РФ по гражданским делам (2003 г.) указано на то, что присужденная истцу компенсация морального вреда входит состав наследственного имущества).
Признав, что требование должника в деле о банкротстве вполне оборотоспособно, суды отказали в его исключении из конкурсной массы.
Позиция Коллегии по экономическим спорам
Нужно сказать, что Коллегия в данном вопросе не совершила какого-то революционного шага. Коллегия не признала, что такое требование тесно связано с личностью должника и в любом случае подлежит исключению из конкурсной массы, и, таким образом, согласилась с идей «трансформации требования» и возможностью его продажи в рамках дела о банкротстве.
Вместе с тем Коллегия указала, что нижестоящие суды должны были более подробно разобраться в данном вопросе и проанализировать, имели ли место условия, предусмотренные п. 2 ст. 213.25 Закона о банкротстве, допускающие исключение из конкурсной массы должника любого имущества.
Так, согласно указанной норме по мотивированному ходатайству гражданина и иных лиц, участвующих в деле о банкротстве гражданина, арбитражный суд вправе исключить из конкурсной массы имущество гражданина, на которое в соответствии с федеральным законом может быть обращено взыскание по исполнительным документам и доход от реализации которого существенно не повлияет на удовлетворение требований кредиторов. Общая стоимость имущества гражданина, которое исключается из конкурсной массы в соответствии с положениями настоящего пункта, не может превышать десять тысяч рублей.
В п. 2 Постановления от 25.12.2018 № 48 Пленум ВС РФ серьезно расширил содержание указанной нормы и указал, что в исключительных случаях, в целях обеспечения самого должника и лиц, находящихся на его иждивении, средствами, необходимыми для нормального существования, суд по мотивированному ходатайству гражданина вправе дополнительно исключить из конкурсной массы имущество в большем размере (например, если должник или лица, находящиеся на его иждивении, по состоянию здоровья объективно нуждаются в приобретении дорогостоящих лекарственных препаратов или медицинских услуг и исключенной из конкурсной массы суммы недостаточно для покрытия соответствующих расходов). При этом должен соблюдаться баланс интересов должника, лиц, находящихся на его иждивении, с одной стороны, и кредиторов, имеющих право на получение удовлетворения за счет конкурсной массы, с другой стороны.
Коллегия вменила в нарушение нижестоящим судам следующее: «Основной целью процедуры реализации имущества гражданина — банкрота является соразмерное удовлетворение требований его кредиторов, а не наказание за неоплату задолженности. Однако суды не проверили рыночную стоимость требования к Сударенко М.И., находящемуся в местах лишения свободы за совершение особо тяжкого преступления и, скорее всего, не имеющего активов для выплаты присужденной суммы в разумный срок, не выяснили, насколько обращение взыскания на это требование имеет реальный экономический смысл в качестве способа погашения долгов Корепановой Ж.М. перед кредиторами. Последние на протяжение всего судебного разбирательства в рамках настоящего спора возражений относительно исключения из конкурсной массы требования к Сударенко М.И. не заявили. Иного материалы дела не содержат. При этом для самой Корепановой Ж.М. – матери убитой – требование к Сударенко М.И. (убийце) о выплате денежных средств является, прежде всего, духовной, мемориальной ценностью, имеющей особую нематериальную значимость, не свойственную другим (обычным) участникам гражданских отношений».
Данная мотивировка выглядит несколько противоречивой: с одной стороны, основное нарушение, установленное Коллегией, – это то, что суды не установили рыночную стоимость требования. Верховный Суд как бы намекает, что при данных обстоятельствах, его рыночная стоимость будет незначительной, т.к. должник по этому обязательству находится в местах лишения свободы, и вряд ли с него удастся реально что-то взыскать. Изложенное позволяет говорить о том, что в принципе Верховный суд выступает за возможность конкурсной реализации подобного рода требований, но при этом суды должны оценивать экономическую целесообразность его включения в конкурсную массу.
Но совершенно непоследовательным выглядит идущий следом вывод о том, что для должника требования к убийце имеют «духовную и мемориальную ценность».
Так что же получается? Если в другом деле аналогичное требование будет иметь реальную стоимость, может быть продано с торгов и позволит существенно погасить требования кредиторов, то как быть с духовной значимостью этого требования? Или, может быть, Верховный суд хотел как-то дифференцировать требования о компенсации морального вреда: в принципе, нужно оценивать его экономическую ценность, но если это требование имеет особый характер (связано с причинением смерти родственнику), то этот аспект должен перевешивать экономический?
Действительно, причинение морального вреда может быть вызвано различными обстоятельствами: нарушением прав потребителей, посягательствами на честь и достоинство, посягательствами на здоровье должника или на жизнь его близких родственников и др., и будет характеризоваться разной степенью физических и нравственных страданий. Но, с другой стороны, различия в степени этих страданий в первую очередь отразятся на размере компенсации, который напрямую будет влиять на экономическую целесообразность реализации этого требования.
В общем, получается достаточно противоречивая позиция: с одной стороны, суды, с правовой точки зрения были правы, но фактически не оценили обстоятельства дела, и не применили другие правовые нормы, которые и так бы позволили исключить это требование из конкурсной массы.
Представляется, что в данном случае, Экономколлегия могла бы быть более решительной и прямо указать на необходимость исключения этого требования из конкурсной массы, поскольку компенсация морального вреда была вызвана смертью члена семьи, и морально-этические начала в данном вопросе должны превалировать над экономической целесообразностью обращения взыскания.
Как недавно вновь указал Конституционный суд (Постановление от 25.12.2020 № 49-П), жизнь человека является высшей конституционной ценностью. Поэтому, компенсацию за утраченную жизнь было бы неправильно в принципе отбирать у лица за то, что у него образовалась большая кредиторская задолженность.